Ведь так всегда: неделями копишь недовольство, а когда нужно объясниться, то на ум не приходит ни один разумный довод. Разве можно сердиться на юношу, который говорит так ласково и так старается уменьшить дистанцию между вами! Поскольку ты все еще молчала, Гаара снова обратился к тебе:

— Значит, моя любовь оскорбляет тебя? Или я вызываю в тебе отвращение?

— Нет, — сказала ты. — Не сомневаюсь, что я была бы благодарна за твое внимание, если бы чувствовала, что у меня есть выбор. С тех пор как я услышала, что я должна сохранить мир между и Конохой и Суной, я поняла, что мне также придется…

Ты сделала паузу, не смея продолжать. И вновь казекаге с улыбкой пришел тебе на помощь:

— Спать со мной? Могу ли я напомнить, что ты уже однажды провела целую ночь в моей постели… безо всякого вреда для себя?

— Это правда, и я должна признать, что была немного озадачена этим.

— На самом деле в этом нет ничего странного. Я просто проверял в тот вечер твою, скажем, лояльность как верного шиноби. Ты послушалась. Но я заслуживал бы презрения, если бы воспользовался обстоятельствами, твоей беспомощностью. Если я и кажусь тебе грубым, то только потому, что я ревновал. Но, ты должна знать, что я никогда не буду тебя принуждать. Я хочу, чтобы ты выбрала меня по своей собственной воле.

Он наклонился к тебе ближе, и его теплое дыхание ласкало твой затылок. Его голос из темноты излучал такое живое тепло и соблазн, какого ты никогда не ощущала в нем прежде. Он звучал совершенно искренне, и тебе было трудно стряхнуть очарование этого ласкового шепота в мягкой темноте. Ты попыталась избавиться от его чар, возбудив в себе старую неприязнь к нему.

Ты дрожала, и Гаара под предлогом того, что тебе, должно быть, холодно, осмелился обнять тебя за плечи. Как только ты почувствовала на себе его руку, твой гнев утих; задумчиво вглядываясь в темноту, ты шептала:

— Верный шиноби, конечно… нерушимая верность…

Ты почувствовала какое то преступное наслаждение от того, что рука Гаары крепче обняла тебя.

Вы оба молчали. Где то далеко залаяла собака, ухнула сова, но все это только усиливало в тебе ощущение, что ты и Гаара одни в целом мире. Теперь он повернул тебя к себе лицом.

Когда он заговорил, то обнял тебя обеими руками, и ты положила голову ему на плечо. Тебя охватила нежность, ты чувствовала, что не желаешь больше бесполезных ссор. Саске забыл тебя в объятиях другой, так почему же ты должна отказать столь страстной и искренней любви, единственным стремлением которой было дать тебе большое счастье? Он нежно покачивал тебя, как маленького ребенка, и ты была признательна ему за то, что он не выражал своих притязаний более откровенно. Ты чувствовала его дыхание на своих волосах и шее. Не открывая глаз, ты мягко спросила:

— Тебе все еще больно?

— Сейчас у меня ничего не болит. Я счастлив, как не был счастлив уже очень, очень давно. Ты здесь. Я держу тебя в своих объятиях, и ты больше не говоришь мне ничего неприятного. Ты позволяешь мне говорить с тобой, ты больше не отвергаешь моих ласк. Минако… моя прекрасная, обожаемая Минако… могу я один раз поцеловать тебя?

Ты улыбнулась в темноте. Его смиренный, почти по детски невинный вопрос трогал тебя больше, чем ты предполагала. Ты помнила гордого казекаге, который вел себя весьма самоуверенно, всем приказывал…

Сегодня он был просто страстно влюбленным юношей…

Немного приподняв голову, так, чтобы твои губы приблизились к его губам, ты просто и без колебаний сказала:

— Поцелуй меня.

Неожиданно все оказалось просто. Ты еще помнила страстный поцелуй в Суне, и когда его губы коснулись твоих губ, ты закрыла глаза и тихонько вздохнула. Ты интуитивно чувствовала, что с этим человеком, одновременно холодным и страстным, наслаждения любви тебе гарантированы. Его поцелуй был необычайно нежен, это был верх страсти и сдержанности. Ты, неожиданно покорная, позволила увлечь себя в море ласк и наслаждения, которое сломило всякое сопротивление.

Что до Гаары, чувствовавшего, что ты наконец в его власти, то он не остановился на одном поцелуе, который просил у тебя. Вскоре свежий ветерок, прорвавшийся сквозь деревья, подхватил вздохи и ласки, чтобы разнести их по спящей округе.

В тот момент, когда ты впервые реально испытала физическую любовь, твои глаза расширились, и ты увидела высоко над головой сплетающиеся ветви деревьев. Серебряный луч прокрался через просвет ветвей и озарил серьезное, напряженное лицо твоего возлюбленного. В эту минуту он показался тебе сверхъестественно красивым. Ты не знала, что и твое собственное лицо излучало страсть. Гаара поцелуем успокоил короткий крик боли, который через мгновение перешел в долгий стон наслаждения.

Когда вы, наконец, разжали объятия, Гаара спрятал свое лицо в твоих шелковистых волосах и покрыл их поцелуями. Ты погладила рукою его лицо.

— Я никогда не думал, что, когда ты отдашь себя мне, это будет так полно, так чудесно, что я буду самым первым…

Ты закрыла ему рот ладонью, чтобы он замолчал.

— Ты так прекрасна… Могло быть так много искушений…

— Я могу защитить себя, — сказала ты с такой очаровательной улыбкой, что заслужила еще один поцелуй. Потом, когда случайный луч лунного света упал на твое обнаженное тело, Гаара поспешил за своим плащем и, завернув в него тебя, вновь взял тебя на руки. Он начал смеяться.

— Ведь я так хотел, чтобы наша первая совместная ночь была украшена со всем великолепием, которое только может предложить мой дворец, самыми экзотическими цветами, самым роскошным обрамлением… а когда это случилось, то все, что я смог предложить тебе, моя бедная возлюбленная, это сырая трава и ночной ветер, от которого ты простудишься. Каким жалким я должен казаться!

— Что за чушь! — воскликнула ты, крепче прижимаясь к нему. — Во первых, я не замерзла, а во вторых, какое окружение может быть лучше, чем сама природа?

Так или иначе, но, отправляясь сюда, ты не знал, что я ударю тебя по голове.

И вы начали смеяться, как дети. Затем вновь наступила тишина.

Несмотря на то, что Гаара с нетерпением ждал твоего возвращения в Коноху, тебе пришлось провести в стране Молнии два дня, потому что ты все же немного простыла, да и чтобы собраться нужно было время.

— Что за странная идея оставаться в саду в столь позднее время и к тому же заснуть там! — спрашивала Юи …Она незаметно отвернулась, чтобы ты не заметила лукавых искр в ее глазах. Той ночью, очень поздно, райкаге видела ниндзя, удаляющегося по дороге в Коноху, и девушку в белом, стоявшую на краю дороги и глядевшую вслед шиноби, пока он не скрылся из вида.

Проснувшись, ты поняла, что натворила. Ты дала Гааре надежды на мечты, которые никогда не осуществятся. Сейчас только одни мысли проносились у тебя в голове:

- Надо немедленно отсюда уходить, надо найти Саске, нужно все ему объяснить…

Ты собрала немного вещей, и направилась к воротам. Но вдруг перед твоими глазами появилась Юи:

- И куда это ты собралась? – ласково спросила она, сама, зная ответ на свой вопрос. – Ты думаешь, он того стоит?

- Юи, стоит или не стоит, но я его люблю больше собственной жизни.

- Ну ладно, это твой выбор, но знай, ты мне очень дорога! Береги себя и не давай в обиду.

Ты три месяца искала Саске…

Твоя чакра была на исходе, еще бы чуть-чуть и ты упала.

Твой путь был полон опасностей, сражений, разных переделок, но ты со всем справилась.

Ты встретила нескольких человек возле ворот неизвестной тебе деревни.

- Еще несколько беглецов! – воскликнул грубый голос, который заставил твое сердце забиться сильнее. – Что мы будем с ними делать? Это просто лишние рты. Надо отослать их…

- Это люди из Монтарана, - объяснил кто-то. – Их деревня вчера была сожжена…

Первый из говоривших ничего не ответил, но ты почувствовала, как непреодолимая сила тянет тебя туда, где он находится. Ты не ошиблась: в нескольких шагах от тебя стоял Саске Учиха.

Облокотившись о стену, он с раздраженным видом изучал людей, которые только что вошли в город. Его волосы, как всегда были взъерошены. Одну щеку пересекал шрам, которого ты раньше не видела. Выглядел он немного усталым, но ты с большой радостью заметила, что он не изменился. Черты были теми же, может, только немного резче очерченными.

Эти глаза, которые так редко смягчала нежность, были, как всегда, жесткими, и голову он держал так же надменно, как и раньше. Уставший, со следами недавнего боя он казался тебе прекраснее архангела. В конце концов, разве он не был твоей мечтой во плоти?

Он с большой досадой осматривал свою согнутую катану. Вдруг он поднял глаза и увидел оборванную девушку, которая медленно к нему шла.

Что то в ней приковало его рассеянное внимание. Казалось она едва держится на ногах. Ее силы явно были на пределе, но глаза светились неземным блеском, и великолепные волосы, как золотой поток, струились по плечам в лохмотьях.

На мгновение Саске показалось, что это галлюцинация, вызванная его усталостью. Позади был день ожесточенной битвы.

Он с силой потер глаза и посмотрел еще раз…и вдруг неожиданно узнал тебя.

Ты остановилась недалеко от него, не говоря ни слова и пожирая его глазами. Ваши взгляды встретились и на миг соединились, а время остановилось.

Глаза Саске открывались все шире и шире, выражая изумление, недоверие и радость одновременно, но это было лишь мимолетное впечатление…Он тут же резко собрался, выпрямился, его лицо исказила гримаса дикого раздражения. Указав на тебя, он со злобой крикнул:

-Немедленно схватить эту девушку!

Ты пошатнулась, грубо вырванная из своего счастливого забытья. Твои руки повисли по бокам, а свет в глазах потух.

Ты слабо простонала:

- Нет!.. Саске!..

Но теперь он был ослеплен яростью. Схватив тебя за руку, почти швырнул чунинам, которые тупо стояли в изумлении и не могли двинуться. Его разъяренный голос прогремел:

- Вы что, все глухие или идиоты? Я велел схватить эту девушку!

- Но…- начал одни из генинов.

Саске подскочил к нему и застыл, возвышаясь над ним. Его кулаки были сжаты, глаза стали красными.

- Никаких «но»! Это приказ! Как вы думаете, кто она? Любовница казекаге Гаары, прекрасная Минако Тахико! Не нужно большого воображения, чтобы догадаться, зачем она сюда пришла!

При упоминании имени Гаары генин явно испугался. Он уже собрался схватить тебя за руку, когда раздался недоверчивый протяжный голос:

- Прекрасная Минако здесь? Девушка с золотыми волосами? Кто это сказал?

Это был Ксентрай, вышедший из переулка. Его рыжие волосы развевались на ветру. На нем, как и на его друге, лежал отпечаток недавней битвы, но его веселое лицо не потеряло своего привычного добродушного выражения

- Я это говорю! – сухо заявил Саске. – Взгляни, если мне не веришь!

Высокий рыжеволосы шиноби подошел к группе чунинов, окруживших тебя, и уставился на тебя с нескрываемым изумлением. Внезапно он громко рассмеялся.

- и вправду! Прекрасная девушка, что привело вас сюда?

- Ее послали шпионить для ее любовника – это совершенно очевидно, - со злостью пробормотал Саске. — Что касается того, чем она будет заниматься теперь, то это зависит от меня, мой друг. Через час ее заключат в темницу до начала расследования. А теперь прочь! Уведите ее…

Ксентрай перестал смеяться. Продолжая смотреть на тебя, он предостерегающе положил руку на плечо Друга.

- Тебе не кажется, что это маловероятно? – спросил он. – Зачем Гааре посылать ее сюда сейчас, когда он отвел своих шиноби? Да еще в таком виде! Ее одежда разорвана, ноги кровоточат, она едва стоит…

Сочувствие в глазах Ксентрая вернуло тебе немного смелости. Но Саске упрямо отказывался слушать. Он раздраженно передернулся.

— Это только доказывает, что она лучшая актриса, чем ты думаешь. Что касается более глубоких намерений Гаары, то я скоро доберусь до них! Новость о том, что Мидзукаге идет сюда, должна была многое изменить в Суне. Заберите отсюда эту шпионку и посадите ее в тюрьму. Я найду способ развязать ей язык!

Ксентрай не возражал. Он слишком хорошо знал Саске и понимал, что ничто на свете не заставило бы его изменить свое слово, особенно публично.

- Уберите ее! – сказал Саске. – Уберите ее отсюда, или я ее убью!

Тебя забрали в тюрьму. Тебя больше не волновало, что с тобой происходит, и ты даже ни разу не подняла взгляда, пока вы шли, минуя одну улицу за другой.

Ты не заметила Ксантрая, который вышел из за фонтана, когда вы переходили маленькую площадь, и .на минуту отвел в сторону начальника темницы.

— Поместите ее в камеру, — тихо сказал джоунин, — но не в подземелье, и не заковывайте в кандалы. Скажите тюремщику, пусть попытается найти ей что нибудь поесть. Она едва стоит на ногах. Я еще не видел преступника, который бы так походил на жертву.

Человек сделал знак, что понял, и положил в карман деньги, которые Ксантрай сунул ему в руку.

Как только забрезжил рассвет, ты дотянулась до маленького окна своей камеры и увидела внизу мерцание реки.

Этот вид тебя немного подбодрил. Вчера, когда тебя швырнули в эту камеру, у тебя не оставалось никаких эмоций. Потрясенная, усталая и разочарованная, ты свалилась на кучу соломы, которая служила постелью, и заснула сном загнанного животного. Ты даже не услышала, как надзиратель принес тебе кувшин воды и кусок хлеба…

Когда ты проснулась, тебе потребовалось некоторое время, чтобы убедиться, что это не дурной сон. По мере того как воспоминания прогоняли сон, события предыдущего дня стали возвращаться к тебе. Ты сидела, обхватив голову руками, и пыталась осмыслить свое положение, но это только принесло чувство горечи. Когда ты думала об Саске Учиха, вспышка стыда и ярости заставляла тебя краснеть, но еще больше ты злилась на себя. Должно быть, ты сошла с ума, если надеялась, что он заключит тебя в свои объятия только потому, что ты пришла к нему, лишенная всего на свете, кроме своей любви! Тебе всегда казалось, что он должен ждать тебя, просто потому, что он дважды пришел в исступление в твоих руках. Ты упустила из вида тяжелые обстоятельства, когда он застал тебя в постели Гаары и смотрел на тебя взглядом, полным убийственного презрения. Были вещи, которые такой твердый и доверчивый человек, как Саске, никогда бы не посетил. В его глазах ты была вдвойне виновна и вдвойне ненавистна: ты была одной из Тахико, которые когда то убили его брата Итачи, и ты была девушкой Гаары, которого он ненавидел как предателя. Нет, если кого и стоило в этом винить, так это была ты сама, пожертвовавшая всем ради неосуществимой мечты. Ты потеряла все, все… и вот теперь ты лежишь в тюрьме, обвиненная в преступлении, которое может повлечь за собой смертный приговор. Ты пережила тысячи опасностей — и все напрасно…

Ты встала и начала исследовать свою тюрьму. Стены темницы высасывали из тебя то малое количество чакры, которое еще присутствовало в тебе.

Узкая камера с низким потолком, свет в которую проникал только из зарешеченного окна, находившегося в глубокой каменной нише, что мешало смотреть наружу. На полу лежала солома, служившая постелью, табурет, на который надзиратель положил хлеб и поставил кувшин с водой; множество цепей и колец свисали со стен, покрытых каплями воды. Ты принялась за еду в надежде восстановить силы, и в конце концов тебе удалось раскрошить хлеб, который был совершенно черствым, — его, должно быть, долго хранили… Поев, тебе стало гораздо лучше.

Потом ты еще немного поспала, чтобы не думать. Твое сердце горело от злости на себя и на весь мир, и ты от всей души проклинала этот город, в который так неудержимо стремилась…

В сумерки низкая дверь твоей камеры отворилась, и вошел тюремщик. Четверо чунинов ожидали снаружи.

*Сейчас я не буду рассказывать подробностей. Скажем кратенько: тебе повели в камеру пыток, пытали долго, ты им рассказала, что пришла сюда из-за любви к Саске. Он, как всегда, насмеялся над тобой и не поверил. И благодаря ему тебя приговорили к смерти, которая состоится на следующий день. Ты была в полном отчаянии… Вечером к тебе пришел чунин, принес тебе немного поесть. Он остался с тобой на пару минут поговорить, так как ты очень просила его рассказать, что в этом поселении творится. Ты узнала, что скоро приедет Мидзукаге, надежда всего поселения, которая должна спасти эту страну, которую Саске так отчаянно защищал. Мало-помалу ты стала ее считать виноватой во всех твоих несчастьях.*

Перед самой полночью дверь камеры открылась еще раз. Ты отпрянула, это был Саске. Мгновение он стоял на пороге, глядя на тебя. Затем очень медленно захлопнул тяжелую дверь и подошел.

- Я пришел попрощаться, - сказал он хрипло.

Саске поставил свой светильник на землю, и его желтый свет отбросил гигантскую тень на стену. Стоя, он возвышался над тобой, и, глядя не него снизу вверх, ты подумала, что никогда не видела его таким высоким… или таким бледным. Или эта меловая бледность и эти глубокие линии в уголках рта были вызваны игрой света?

Твое сердце билось в груди. Ты слышала, как кровь стучит у тебя в висках, но видя, что он остается стоять, молча глядя на тебя, ты наконец нарушила молчание, воинственно, неистово:

— Итак, — медленно произнесла ты, — сам Саске Учиха решил, что ему надо попрощаться? Какая честь! Какой небывалый знак внимания от столь гордого человека! Но почему ты вообразил, что я хочу, чтобы ты со мной прощался? Будь честен перед собой! Ты пришел только затем, чтобы посмотреть, в каком я нахожусь состоянии и как я готовлюсь принять смерть? Ну, тогда я тебе скажу: я жду ее с радостью и счастьем, которых ты себе и представить не можешь, потому что она освободит меня от тебя и тебе подобных людей. Теперь ты знаешь это, так что можешь идти!

Джоунин покачал головой. В его красивом лице не было злости, оно выражало некоторую нервозность и неуверенность.

— Нет… Дело не в этом, — сказал он наконец. — Я пришел потому, что не мог справиться с собой. Ночь за ночью я боролся с желанием прийти сюда. Днем я сражаюсь и забываю о тебе, но ночь побеждает меня… Ты в ней… всегда! Ты преследуешь меня. Ведьма!

Ты разразилась смехом, полным жестокой радости от того, что ты все еще имеешь

власть над ним, чтобы заставить его страдать.

— Ведьма! — закричала ты. — Это все, что ты можешь сказать? Я то думала, что ты умнее…

— И я тоже, — ответил он спокойно, не собираясь злиться. — И еще я думал, что я к тому же сильнее, но прошло уже несколько месяцев с тех пор, как ты околдовала меня и преследуешь меня. Ты отравила мне жизнь… Я ненавижу и презираю тебя. Я делал все, чтобы забыть тебя, — вино, девушки… Я даже собирался жениться.

Она была красивой, нежной и чистой, и она любила меня. Но когда я был с ней, я видел тебя, я трогал твои руки, целовал твои щеки… Поэтому я убежал от нее. Это было кощунством — думать о шлюхе вроде тебя рядом с прелестной юной девушкой.

Ты медленно встала на ноги. Ты прислонилась к стене, как бы нуждаясь в ее поддержке, но твои глаза гордо встретились с глазами Саске, взглядом, острым, как клинок. Ты презрительно улыбнулась.

— Поэтому ты подумал, что она могла бы забрать меня? Это ты заставил джоунинов приговорить меня, не так ли?

— Да, это был я. И я не жалею об этом! Ты для них дурное предзнаменование. Они с радостью убьют тебя…

— А что же ты? Ты тоже с радостью убьешь меня?

Думаешь, что тогда освободишься от меня навсегда? Ты так думаешь?

Его голос прозвучал хрипло:

— Да, так!

Ты рассмеялась ему в лицо торжествующим, издевательским, сводящим с ума смехом, презрительно откинув назад голову. Тебя переполнила неистовая радость, сильное опьяняющее ликование. Каким он вдруг показался слабым, беспомощным перед тобой! В сотни, тысячи раз более несчастным, чем ты, хотя тебя уже коснулся крылом ангел смерти!

— Ты на самом деле так думаешь? Ты думаешь, что мой призрак будет мучить тебя меньше, чем воспоминания обо мне? Что если мое тело вдруг обратится в прах, то оно перестанет тебя преследовать? Я буду в сотни раз более страшна, когда умру. Ты станешь видеть меня повсюду: в каждом женском лице, в каждом теле, которое обнимешь, потому что ни возраст, ни печаль уже не будут властны надо мной. И потому, что твое желание будет обостряться раскаянием…

В первый момент искра злости вспыхнула в темных глазах молодого человека:

- Раскаянием? Не будь дурой. Ты полностью заслуживаешь своей участи — ты пришла сюда, чтобы нанести вред.

— О, хватит врать друг другу! Ничто из этого уже не имеет для нас значения теперь, после того как ты распорядился моей жизнью. Ты прекрасно знаешь, зачем я пришла. Ты знал это с того момента, как я подошла к тебе у ворот. Ты знал это в камере пыток.

Ты знаешь, что я люблю тебя так, что готова осмелиться на все, рисковать всем для тебя, что я отказалась от всего и у меня осталось только одно желание в жизни: найти тебя и умереть рядом с тобой под руинами этого города.

— Замолчи! — прохрипел он.

— Нет, я не стану молчать. Я еще жива и буду говорить столько, сколько захочу. Я скажу все, что хотела сказать за эти годы. И в долгие бессонные ночи ты будешь слышать мой крик: «Я любила тебя… Я любила тебя, а ты убил меня…»

— Ты заткнешься?

Он грубо схватил тебя за плечи и затряс так яростно, что твоя голова стала болтаться, как у куклы. Ты закричала. Вдруг он отпустил тебя так внезапно, что ты упала на пол, подвернув ногу, и тебя пронзило болью. Ты хотела подняться, но он упал на тебя, придавливая тебя своей тяжестью.

В неясном свете светильника ты увидела рядом с собой лицо Саске, искаженное яростью и желанием.

— Нет, ты не будешь преследовать меня! Ты умрешь завтра!

Между вами началась яростная, безмолвная, беспощадная борьба. Ты дралась так, как будто от этого зависела твоя жизнь. Ты, как могла, экономила свою чакру, переводя дыхание. Ты чувствовала, как силы медленно покидают тебя, и знала, что не сможешь долго сопротивляться. Твои длинные волосы разметались, обвив тебя словно сетью. Саске схватил тебя за руки и заломил их за спину. Ты внезапно выдохлась. В этот момент Саске впился в тебя губами, и тебе стало трудно дышать. Ты почувствовала себя ослабевшей, обмякшей и поняла, что сейчас потеряешь сознание. Ты старалась собраться с силами, но была слишком слаба. Ты чувствовала, что он немного отодвинулся от тебя, продолжая держать твои руки за спиной, и стал срывать с тебя одежду. Ты закрыла глаза, чтобы не видеть его, но слышала, как он тяжело дышит, словно человек, пробежавший большое расстояние. Его жесткие пальцы причиняли боль твоим рукам, и ты изогнулась, пытаясь освободиться, но вдруг он ласково погладил твое тело, вызвав в тебе трепет. Он снова поцеловал тебя. Ты все забыла: ненависть, злобу, приближающуюся смерть — и целиком отдалась ему. Ты даже не заметила, что он отпустил твои руки и что ты обняла его за шею. Он говорил теперь хриплым, почти неслышным голосом, голосом человека, разговаривающего во сне. Касаясь губами твоего лица, он шептал ласковые слова, смешанные с оскорблениями, прерываясь лишь для того, чтобы покрыть его поцелуями. Закрыв глаза и приоткрыв губы, ты ничего не говорила, отдаваясь экстазу…