Косые струи вонзаются в покрытие крыши.

Осенний Токио уныло мигает огнями.

Колокола… Одновременно так далеко и так близко.

Что-то темное подкрадывается незаметно и наваливается всей своей тяжестью на сердце.

Ха-ха, как пафосно. Еще пару таких мыслей – и их уже можно будет издавать в отдельной книжечке в бархатном переплете. Кстати, о бархате… Бархатные ночи, такие же тяжелые и обволакивающие.

Непостижимо понять, почему я еще существую.

Почему-то, когда я все-таки засыпаю, мне снятся чьи-то глаза, большие, цвета мокрого асфальта и моря в шторм. Они смотрят на меня так, как будто хотят что-то сказать, или о чем-то предупредить.

Но о чем – я не могу понять, как будто мой мозг уходит из черепной коробки погулять, оставив записку «Не жди, хозяин, не вернусь».

Глупо и просто, как торт без кремовой прослойки и украшений – просто корж.

Жизнь ускользает, как песок сквозь пальцы… вернее, как дождь, льющийся из висящей надо мной тучи.

Через силу заставляю себя дышать и смотреть на безразличное небо, от которого все равно не дождешься ответов на вопросы. Я уже не верю, что смогу когда-нибудь стать обычным человеком: не расследующим дела мировой важности, не сидящим целыми днями перед монитором и не лопающим тоннами сладкое.

От сладкого у меня стал появляться привкус горечи, который заставляет меня немало поплакать – я не переношу горький вкус.

Я не понимаю, что происходит, как будто я читаю свою жизнь, а не принимаю в ней участия.

Неправильно все это. Неправильно.

Что-то давит на меня беспросветной тяжестью, но не могу понять, что именно. Может быть, это то, что другие люди называют тоской.

Тяжело разобраться в своих чувствах, если всю жизнь упорно от них отказывался.

Я подхожу к какой-то вентиляционной трубе и провожу по ней рукой. Холодно.

Вот такая же холодная моя жизнь. Не знаю,  есть ли в этой жизни теперь место и для меня, или я тоже, как мои чувства, похоронен под тяжестью этого дождя.

Почему я именно сейчас задаю себе эти вопросы? Почему именно сейчас мне кажется, что проходят последние минуты моей жизни?..

Безысходность – единственное, что можно отнести ко мне на данный момент.

Я поднимаю голову, и дождь смешивается со слезами… Моими слезами.

Колокола… И кажется, что я снова маленький мальчик, пришедший со своим «отцом» в церковь зимним вечером. Кажется, что вместо тяжелых капель на мои плечи вновь  опускаются невесомые снежинки.

Такие же невесомые, как и моя жизнь. Ведь никто не будет оплакивать меня, если я… умру… Ведь я одинок, как никто другой.

Я как призрак, растворившийся в людском безразличии, я по-прежнему сирота, которого совершенно случайно подобрали на крыше какого-то заброшенного лондонского дома.

Что-то мне подсказывает, что больше я не увижу дождя.

А жаль.

…Ведь только он смог понять меня.